Стихи быть может и простые у меня,
Не каждого они берут за душу,
Не громко колокольчики звенят,
Но почему-то так приятно слушать.
За что люблю я тихие стихи,
За что люблю кипение заката,
Вам пропоют в деревне петухи
И промолчат знакомые девчата
У каждого соловушки свои,
На вид смешные серые комочки,
Но как их песня душу веселит
От первых трелей до последней точки.
Не нужно в жизни что-то усложнять,
Отыскивать седые фолианты
Коль самое простое слово – мать,
То простота – свидетельство таланта.

Мантра любви.

На любовь ответ – я тебя люблю.
И желанней нет, я тебя люблю.
И волшебней нет, я тебя люблю
Пусть увидит свет, я тебя люблю.
Дай судьба мне силы, чтоб по правде жить,
И нужнее жизни для любимой быть.

Как похожи порою мы на тараканов,
На живущее с нами давно существо
Жизнь ломает нас, поздно, иль рано,
Пусть не каждого, но большинство.
Не желаю вставать пред судьбой на колени,
Я такую судьбу на другую сменю.
Приготовлю себе наших русских пельменей
И гранёную чару хмельную налью.
Вряд ли стоит бездарно судьбе покоряться
И гранёный стакан не помощник в беде,
Но когда подлецам улыбается счастье
Разрешаю испить под пельмешки себе.
Ничего, завтра снова появится солнце.
Буду через колено ломать
Я судьбу чтоб до самого донца,
В бесконечной любви доживать.

Живу без всяких виражей,
В деревне сеном пахнет дико,
И стёкла у меня без витражей,
Зато приходит Эвридика.
А телевизор надоел,
Там вечный кризис, перестрелки,
И сериалов глупых беспредел,
Попы, да банковские сделки.
Как жадно ломятся в Москву,
Всем в звёзды хочется, в элиты,
А я глотнул домашнего кваску,
И наплевал на их сюиты.
Вон, всю Рублёвку замело,
А мне какое дело… мало.
Они гребут зелёное бабло,
А я люблю картошку с салом.
Так и живу без виражей
И не мечтаю на Рублёвку.
Зато не выгонят взашей,
Когда нибудь… как шалашовку.

Как всё красиво и "напевно".
И Докучаев славит власть...
А как же русская деревня,
Которой суждено пропасть?
Пропасть под стоны либералов,
Предавших родину свою...
Хохлы, вон, якобы за сало,
А Докучаев? Не пойму…

Циннии

Небо синим, синее,
Много места в нём.
Улыбались циннии
Розовым огнём.
Ты такая строгая
Цинниям не в цвет
Осторожно трогаешь
Солнечный букет.
Не пугайся, милая,
Циннии не жгут
Вырастают крылья
И в полёт зовут.
Полетим - ка к солнышку
Пока розов цвет
Пока лёгким пёрышком
Кружится рассвет.
Небо синим, синее,
Много места в нём,
Улыбнулись циннии
Розовым огнём

Осень листьями шуршала,
Раздражённо, торопясь,
Не начнётся жизнь сначала.
Не такая ваша масть.
Дважды, греки говорили,
Не войти в одну реку.
Как те греки правы были
У реки, на берегу.
Только что-то надоело
Этим грекам доверять,
Отменить бы это дело,
В мудрецов и в греков мать.
Подождём, а жизнь покажет,
Греки, коль не правы вы,
Мы намажем чёрной сажей
Ваши мраморные лбы.

Далече музыка была.

Далече музыка была
И беспричинно, королева,
Одна шампанское пила
И за окно на дождь смотрела.
И пусть шампанское не то,
И вечер тёмный, без заката,
Печаль оставив на потом,
Грустила тихо, как когда-то.
И почему по вечерам,
В душе порой взыграют струны
Когда-то снившиеся нам,
Приходят, веселы и юны.
Пускай шампанское не то,
Не пьют такое королевы.
Но эта музыка зато,
Достойна самой лучшей девы.
Достойна лучших королев
И может быть достойна бога.
Такой божественный напев,
Такая сладкая тревога.
Глоток шампанского вина,
И жизнь хорошая такая…
И королева у окна
С улыбкой музыке внимает.

Босиком, дорогой деревенской,
Я иду, а между пальцев пыль,
Как в часах у вечности вселенской
Вытекает в небыль через быль.
Сколько ног касалось этой пыли,
Грешные, других я не встречал,
По дороге жизни проходили,
Всё искали собственный причал.
Верили, надеялись, любили,
Каждый, кто во что горазд,
Протекали словно струйки пыли
Между пальцев у меня сейчас.

С пиццей несравнимые,
Как всегда, удачные,
Обожаю блинчики
Свежие, горячие.
Масляные, нежные,
С холодною сметаною…
Словно девки грешному,
Снятся, окаянные.

Тогда бы каплю доброты
И я б тебе дарил
И невозможные цветы
И нежной страсти пыл.
Но ты давила на корню
Поползновения мои,
Несла куда-то грусть свою,
Туда где соловьи.
Где почему-то нет меня,
Не в прошлом, не теперь…
В душе бубенчики звенят
Стекляшками потерь.

Жизнь обещает только чудеса,
И тучи собираются несмело,
Но почему-то плачут небеса,
Как дети плачут, неумело.
Душа своё отплакала давно,
Но сердце неуёмное рыдает.
Ему пока ещё не всё равно
На день девятый солнечного мая.
Я никогда не видел той войны,
Отец четыре раза ранен,
Но душу рвёт сознание вины,
Лежит на сердце тяжкий камень.
Отцы спасли великую страну,
Сыны бездарно потеряли…
Как искупить нам горькую вину,
И чтоб отцы простили и поняли…

Ты как песня, ладная
Солнечная, знойная
Самого хорошего
Паренька достойная.
Пусть и шаловливая,
И всё же человечная,
И мораль здоровая
И душа сердечная.
И чтоб не говорила тут
Моя душа беспечная
Не всегда мужчины лгут
Про любовь, про вечную.

А погода в том январе
Была удивительно летняя,
И мальчишки у нас во дворе
Занимались о нас сплетнями.
Я мальчишек не видел в упор,
Шла со мною девчонка красивая.
Необычный вела разговор,
Чаровала с великою силою.
Но, Асадова «Падает снег,
По стёклам шуршит узорным…»
Я запомнил на весь свой век,
И её в этом мире огромном.
Я не верую в хренотень,
Типа ангелы, черти, да боги,
Только помню я каждый наш день ..,
Тополя… тополя у дороги.
И погода в том январе
Была удивительно летняя
И мальчишки тогда во дворе
Забавлялись о нас сплетнями.

Пятнадцать тонн тяжёлого навоза
Услужливый сосед привёз на дачу мне.
Здоровью бедному весомая угроза,
И третий день копаюсь я в дерьме.
Припомнил всех родных его и близких,
Не помогло, навоз, увы, не убывал,
Ослабли руки, как сосиски,
И где-то рядышком девятый вал…
Но я же флотский… Матросы не сдаются.
Я снова в бой с навозом тихо встал.
Не чайки надо мной, одни лишь мухи вьются,
Но одолел я свой навозный вал.

Я до бесстыдства рад тебя услышать,
Пускай гудят от ветра провода.
Я понимаю, тихо едет крыша,
И, как всегда куда-то не туда.
Что наша жизнь? Как говорят – игра.
Играем мы. Увы, играют нами.
Любовь, быть может, просто ерунда,
Которую, придумываем сами.
А впрочем, вряд ли чепуха,
Любовь, поднятая, как знамя.
Она уж точно выше и греха,
Да и царя, порочного, над нами.

Любимая жена.

Вот говорят, «любимая жена»,
Я это плоховато понимаю.
Когда жена пожизненно одна,
Как из одной «любимых» выбирают?

Луч заката…

Надышавшись свежей мяты,
Глянув в речку золотую,
Ухватился луч заката
За берёзку молодую.
Так не хочется куда-то
Уходить до завтра в зелень,
Посветить ещё б девчатам,
Разгонять в округе темень.
Жаль, берёзка молодая,
Ненадёжная опора.
Ускользнула ветка злая,
Нет луча на косогоре.

Не нужно "пыли" про славянскую войну!
Враги у русских всюду были!
Мы русские!
И за свою страну.
И под Парижем, и под Римом были!
Мы сами разберёмся, кто правей,
Без англосаксов и без инглишменов,
Не суйтесь и фашист, и иудей
Нам надоели ваши перемены!

На душе чтоб пели трубы,
Чтоб от сердца отлегло,
Напрягусь, исправлю зубы,
Улыбнусь во всё табло.
Что? Терпимо безобразен.
Укатали петуха…
Я, поверь, на всё согласен,
И на жизнь не без греха.
И хрустит ледок апрельский
Под несмелою ногой.
Наплевать, что деревенский.
Хорошо, что я такой.
Хорошо, что ты такая,
Слава богу, не модель,
Для меня ты солнце рая,
И, да здравствует апрель.

Старый сон.

Лучше жизни был сон,
Но будильник,
Не малиновый звон
Выдал, словно насильник.
Закатал мне губу
Перезвоном не птичьим,
Испоганил судьбу,
А ещё симпатичный.
Досмотреть бы мне сон,
Да припомнить твой номер,
Я включил бы дозвон…
Жаль, будильник не помер.

Был бы я молодым и красивым,
Я бы столько цветов подарил,
Чтоб любимую сделать счастливой,
Изо всех остающихся сил…

Межсезонье.

Лай собачий, перебрёхи,
Затуманенная даль.
Тёплых дней остались крохи
И немножко лета жаль.
И зима не виновата
В том, что счастья быстро нет,
Что не сразу снег, как вата,
Не от любушки привет.
И пока до свадьбы снежной
Не осилен километр…
Грязь, собаки, мир безбрежный,
А зимы и лета – нет.

Нарисовал на досках я…

Из разделочных досок,
Для друзей сердечных,
Галерею сотворил,
Вечных и не вечных.
Горбачёв с своим пятном,
На доске, сердечно,
Я селёдочным хвостом,
По мурлу конечно.
И селёдочка, и рак,
Во хмельном угаре,
А предатель и дурак
Получил по харе.
Уважаемый айфон,
Но не мной, понятно,
На лице его чеснок,
Мну, и мне приятно.
Где бы взять на всю страну
Разделочную доску
Написать всех сволочей
В пиджаках в полоску.
Чтобы мы Россией всей
По мурлу их луком…
Как же хочется скорей
Отплатить всем сукам.

В преддверии…

Приходилось бывать
В славном городе Сочи.
Это было давно,
Но, не так, чтобы очень.
Только, даже тогда,
Там рулила монета.
Променяли потом
Всё, что было, за это.
Променяли любовь
На простое сношенье…
Где же честных людей,
И моё, возмущенье?
Почему же молчу,
Кулачонки сжимая?
Где-то рядом живу
О великом мечтая.
Но, до коих же пор
Понимать, но зарплату,
Получать, как Иуда,
За Иисуса оплату?
Неужели не так
Я сейчас понимаю,
А живу, как всегда,
Потихоньку, и с краю!
Что же делать, друзья,
Если жить невозможно?
Но и так, проживать,
Почему-то тревожно.
Надоело молчать!
Экстремист я, пожалуй…
И в душе моей флаг,
Наш!
Серпастый и алый!

Необычно гнилая погода,
Лето плачет дождём.
Почему?
Всё дерьмо человечьего рода
Держит нашу страну на кону.
На кону…
Ты и я,
Наши дети…
Четверть века морковкой манят.
Ну, ишак,
батожок,
а в ответе,
Ты и я,
неужель не понять?
Не юли, что не понял сначала,
Хватит сопли и слюни жевать…
Эх, родная советская слава
Не пора ль за тебя воевать?

Рок над Волгой.

Леденящий, роковой,
Над моею Волгой вой…
Рок над Волгой.
Жизнь полна,
Бал свой правит сатана.
Разглагольствует порок,
И оправдывает рок,
Мол, над родиной моей
Роковых немало дней
Пролетело, пролетят…
Не вернуть судьбы назад.
Рок над Волгой,
Это так,
Да цена ему – пятак.

На лучших дам не поведу и бровью,
Подумаешь, фигура хороша.
Не всякий секс является любовью.
Любовь, когда звенит душа.

Борьба с весом зимней ночью.

Лес морозный ночью грозен.
Снег хрустит под сапогом.
Диск луны почти серьёзен,
Дрыхнуть тоже хочет он.
Сбросить пару килограммов
Я спешу назло судьбе.
Вспоминая чью-то маму,
Вес сжигаю при ходьбе.
А тропинка под ногами,
Не видна и при луне.
Но, наощупь, ноги сами,
Путь выщупывают мне.
У меня ночная смена
И пока котёл дымит,
Наподобие спортсмена
Сил расходую лимит.
Не спешу, не очень нужно.
Эти метры для души.
Но душа скрипит натужно,
Поучает, в такт дыши.
И под скрип сапог ужасный,
Что летит за горизонт,
Я в томлении неясном,
Марширую, как на фронт.

Горячий талии изгиб,
Груди волнующая прелесть,
И как-то сразу я погиб,
Ума остатки разлетелись.
Перехватило сразу дух…
Зато проснулось вдохновенье
И я, как гамбургский петух,
Вдруг написал стихотворенье.
А в черепной коробке гул,
Как после тяжкого похмелья,
Но быстро ветерок задул
Свечу случайного веселья.
Подумаешь, искрит дугой
Моё к тебе прикосновенье,
Тебе по нраву тот, другой,
Его прекрасное мгновенье.
И всё же было хорошо
Опять ходить с горячим сердцем
И с разволнованной душой,
Как в первый раз в туманном детстве

Не можешь с миром совладать,
Меняй себя.
Тогда, быть может благодать,
Сойдёт любя.
Сойдёт, быть может не шутя,
Судьбе назло.
Прости, прелестное дитя,
Не повезло.
Не повезло счастливым быть,
И жить шутя.
И мчатся годы во всю прыть,
Стрелой летят.
Не переделать этот мир,
Но всё равно,
Он наш с тобой последний пир,
Судьбы вино.
Не можешь с миром совладать,
Меняй себя.
Быть может даже благодать
Сойдёт любя.

В огороде поливалка
Брызжет воду на ботву.
Ветер влево, брызги влево,
Как сегодня поутру.
А вчера дул ветер вправо,
Правым капала вода.
Влево, вправо, вот забава,
Либеральная игра.

Ностальгия новогодняя.

Новый год!
Обмылки счастья
Утром, первого, бредут.
Небо хмурится ненастьем,
На похмельный не уют.
Год прошёл,
И катим дальше,
Под общипанным орлом,
Под раскаты теле фальши
Дальше строить свой дурдом.
Но, зато
Опохмеляться
Можно целых десять дней.
Век бы пить, не просыпаться
В Буржуазии своей!

Счастье.

Рано утром от тебя пахнет солнышком,
Светлой радостью и теплом.
И у солнышка в ладошках, воробушком,
Начинается мой день кувырком.
Твои очи, разрискованно синие,
И горячие, словно нож…
И завидуют нам сосенки в инее,
Расшалилась, не шутя молодёжь.
Вы не завидуйте сосенки глупые,
И грусть отойдёт по весне.
Кружат снежинки хрустальные, хрупкие.
Тихо звенят, словно в сказочном сне.
Мне хорошо, когда солнышко рядышком,
И пусть за окошком мороз,
Так хорошо, когда всё у нас ладушки,
И хорошо, что твой носик курнос.

Простота вам хуже воровства?
Да, что вы?
Утверждаю я другое.
За сложностью таится пустота,
В которой лишь собаки воют.

Октябрьский роман.

Отключи свой айфон и глаза подними.
Я сижу на соседней скамеечке.
Улыбаюсь тихонько на твой телефон
И любуюсь тайком на коленочки.
И октябрь ошалел, хулиганит листвой.
В октябре не спроста появился я.
Навалилось нелепое множество дел,
Но сегодня любовная миссия.
Для чего мне любовь, я в любви ветеран.
Только мучает круто бессонница,
Сердце рвётся куда-то, торопится вновь,
Как лихая Будённого конница.
Впереди Перекоп… Вот придумал чего.
Ты сидишь и мечтам улыбаешься.
Я чуток посижу, мне запомнилось что б,
И любовь поскучает пока ещё…
Отключи свой айфон, и глаза подними,
Я сижу на соседней скамеечке.
Улыбаюсь тихонько на твой телефон,
И любуюсь тайком на коленочки.

Словно в бубен весна ударила.

Словно в бубен весна ударила
В задремавшую стынь души,
И ударом весны подраненный,
Я увидел, как вы хороши.
Эту шею, почти безумие,
Так мечтается целовать.
Под весеннее полнолуние,
Под сосулек звенящую рать.
Какая далёкая музыка,
Про Горький и Стрелку поют.
Ласкаю ленивого Тузика
Создаю охламону уют.
Тузик глупенький. очень старенький.
Но волнует его весна.
И волнуют его проталинки,
И подружек своих голоса.
Не грусти, старина. Размелется,
Перемелется, как мука.
Жизнь хорошая очень мельница
Для влюблённого чудака.
Только бубном весна ударила
В задремавшую стынь души,
И горячий, чуток подраненный,
Я о вас вспоминаю в тиши.

Купейная зарисовка.

Мне весело вирши кропать
Под перестук вагонный.
Не царская эта кровать
Гораздо приличнее трона.
Дрыхнет сосед по купе,
Сытый, осоловевший.
Муха бредёт по губе,
Что-то куриное съевшей.
И мухе, с губы той, на год
Вкусного корма хватит,
Если сосед сытый рот,
Случайно не вытрет о скатерть.

У памятника Грину.

Дождь по листве шумит,
Ветви рябин качаются.
Мокнет седой гранит
Самого алого паруса.
И по волнам бегут
Тени почти реальные.
Шепчут поклоны тут
Из Зурбагана нам тайные.
Где-то в Каперне ждёт
Счастье простая девочка.
Тает на сердце лёд
От бескозырок и ленточек.
Грэй подарить мечту
Только ещё готовится
Девушку ищет ту,
Ну, а пока что, бессонница.
Мачта скрипит слегка
Волны о борт ласкаются.
Держит штурвал рука,
Ждёт капитана красавица…
Дождь по листве шумит,
Ветви рябин качаются.
Мокрый седой гранит
Самого алого паруса.

Проездом.

Оричи. Станция Оричи,
Родины малой цветок…
Было, «малаечку» с полночи,
Ждали катить на восток.
Тихая, грустная, малая,
Милая родина-мать.
Здесь под гармонику старую
Жить довелось, поживать.
Булочки с сыром, с колбаскою,
С пивом бурлящий буфет.
Песни отцов залихватские…
Больше здесь этого нет.
Но самокруток колхозников,
Запах остался с тех пор,
Часто в дыму «паровозников»
Вешать пытались топор.
Башня стоит паровозная
И деревянный вокзал,
Да туалеты бесхозные,
Их ещё дед просмехал.
Дальше ушли победители.
Млечным далёким путём…
В Оричах новые жители
Новый планируют дом.

«Малайка» - местное название поезда, наподобие электрички.

Моё неудовольствие мобиле.

Только душу распустил,
Как штаны на талии.
Отдохнуть, набраться сил,
Выспаться, и далее.
Но достал, увы, прогресс,
Телефонным пением.
Обломал он мне процесс
Рожденья вдохновения.
Матерись, не матерись,
Телефон настойчивей.
Поднимает душу ввысь
С телом неустойчивым.
Где же этот телефон?
Мать его бы за ногу.
Столько крови выпил он,
Заработал каторгу.
Поднимаю. Вот дела.
Чудо полуночное
Не из нашего села.
Детство непорочное.
Мальчик матери звонил,
Дозвонился к дяденьке…
У меня достало сил
Не хамить, и ладненько.
Только душу распустил,
Как щтаны на талии.
Отдохнуть, набраться сил,
Выспаться, и далее.

Лучик.

На заре осинка загрустила,
Задрожала зябко под дождём,
Беззащитна, но вдвойне красива,
Как любовь, которую мы ждём.
И ромашки плечи опустили.
Тоже неприятны холода.
Жить мечтали посреди идиллий,
Ну, а тут холодная вода.
Но, скользнул по веткам лучик солнца.
Может быть, надежду подаёт.
В мокрое соседское оконце
Заглянул, и дальше, в свой полёт.
И пускай, опять нависли тучи,
Но осинка больше не грустит,
У ромашек плечи стали круче.
И природы радостнее вид.

Рано утром.

Рано утром, державою сонною,
Возвращаюсь с работы домой.
Бьётся снег в переплёты оконные
И цепляется, шалый, за мной.
Дрыхнут люди, моё человечество,
Предрассветные сладки так сны…
А душа моя, глупая, мечется,
И дождаться не может весны.
Поскорее бы солнце весеннее
Распускало свои ручейки,
Ранних пташек безумное пение
Чаровало б в лесу у реки.
А снежок по щекам растекается.
Бесшабашно сдуваю его.
Пусть зима может быть и красавица,
Но, весна долгожданней всего.
И бреду я, державою сонною,
Пробираюсь по снегу домой.
И звенят звёзды в ночи бессонные,
И не спят над моей головой.

Виртуальная зависимость.

Я ослепну, наверное, скоро.
Что поделаешь, случай такой.
На окошке захлопнется штора,
Белый свет мне помашет рукой.
Мне бы плюнуть на все Интернеты,
И не пялить глаза в монитор,
Только, как же я брошу вот этот,
Виртуальный безумный простор.
Кто же мне прочитает рассылки,
Кто пароль наберёт за меня,
Кто откроет мне лучшие ссылки…
А подруги по Скайпу манят.
Незавидная альтернатива,
Видеть, но не ходить в Интернет,
Иль пожить сумасшедшее красиво,
Но, ослепнув, не видеть весь свет.
Дольче Виту зато не увижу,
Глистоногих гламурных мадам,
И Ти Ви откровенную жижу…
Перспектива, замечу я вам.
Что за жизнь. Ну, сплошные дилеммы.
Значит, буду водой разводить.
И вино, и глазные проблемы,
И пореже в Инет выходить.

Полицай.

Заходит «в гости» полицай,
С ноги.
Дубинкой машет у лица,
Враги.
Он из-под матери такой,
Привык.
Ему плевать, что ты герой,
Старик.
Плевать, что шёл ты на таран,
В войну.
Не знает он «No pasaran»,
К чему.
Хоть на погонах у него
Звезда
Достоин, сволочь, одного,
Креста.
Креста фашистского, увы,
За ложь.
Куда же ты, без головы,
Идёшь?
Мне тот, фашистский полицай,
С ноги…
И ты, с дубинкой у лица,
Враги.

На трамвайчике.

На трамвайчике,
На столетней «МОшке»,
На вонючей Москва-реке,
Мужичок играл на гармошке,
Душу рвал и хрипел в тоске.
А растяжки трепало ветром,
Завлекали щиты реклам.
Я б подпел мужику, да где там,
Я сегодня тоскую сам.
Мне бы друга, да он далече,
Не ругнёт, как бывало, сплеча.
Сижу я, не безупречен,
Под гармошку гоняю чай.
А мужик ничего, разошёлся,
Про господа вспомнил и мать…
Слово твоё отзовётся.
Как, не просто предугадать.
Хрипловатая песня, блатная.
Избегаю такой муры,
Но, себе коньячок наливая,
Я не буду грустить… до поры.

Хорошо…
Наступило лето.
И друзей за окном узнаю…
Жаль, жена наложила вето.
Всей рукой на получку мою.

Ты в глаза мне глядишь.

Ты в глаза мне глядишь, любимая,
Словно сказка из давних снов,
В них читаю одно лишь, люби меня,
И других не читается слов.
Может мы с тобой двое глупеньких,
В сказки веруем про любовь.
Незабудок простых голубеньких
Ценим выше других цветов.
Незабудка с подсолнух вырастет,
Если ей улыбнёшься ты.
И такие, с весёлой хитростью,
Мы в лугах разбросали цветы.
Чтоб другие пришли, любимые,
И на наши взглянув цветы,
Целовались в лугах, счастливые,
От голубенькой той красоты.

А Галинка твоя, красавица.

А Галинка твоя,
красавица.
Почему ты не ценишь её?
Мне она, бестолковому,
нравится.
Жаль, что это, увы, не моё.
Постарела душа,
понимаю я,
И зажечь невозможно её,
Но звенит жизни
вечная ария,
Продолжает страданье своё.
Продолжает, волнует,
печалится.
У любви, точно, возраста нет,
И Галинка твоя,
красавица,
Вот и весь моих мыслей сюжет.

Обознался.

Ты навстречу,
Душа в смятении.

ёКак давно я тебя не встречал.
Ярче солнышка…
В нетерпении,
Выбегаю на наш причал.
И улыбка,
И глаз сияние,
И торжественный силуэт…
Вот и кончилось
Расставание,
Снова пьян от любви поэт.
Подогнулись
В коленях ноженьки…
Обознался. Не может быть.
Обознался же…
Солнце кануло,
А без солнышка волком выть.
Обознался.
Душа в смятении.
Мне пригрезился твой силуэт.
Только кончится
Расставание,
И вернётся любви рассвет.
Обознался…
Да чёрта лысого,
Это просто не тот причал.
Это просто
Не с этой пристани
Пароходный гудок кричал.

Загрустилось.

Загрустилось. Сосульки ленивые
За окошком срываются в снег.
И соседи, немножко унылые,
На работу направили бег.
И куда вы торопитесь, милые?
Жизнь печальна, и так коротка.
Никого не простит, не помилует.
Всё пройдёт, и уйдёт – на века.
Пролетает февраль запорошенный,
Разгалделось внизу вороньё.
Не хмельной, не похмельный, непрошеный,
Ворошу своей жизни быльё.
Хвоя прошлого, рыжая, старая.
Никому ты уже не нужна.
Спичку брошу, и солнечно-алая,
В жизни точку поставит она.
Тут синичка в окно поцарапалась.
Бесшабашная чья-то душа…
Как весна, прилетела, расхвасталась,
И умчалась куда-то спеша.
И сосульки зазвякали звонкие,
В облаках улыбнулся рассвет…
И соседи, приличные, тонкие,
Что, пожалуй, и лучше их нет.
Ты ещё появляйся, синиченька.
И в оконный стучись переплёт.
Мне не жалко резного наличника,
Если сердце от счастья поёт.

Опять спешу в родное Лукоморье.

Опять спешу в родное Лукоморье.
Там дуб и кот. И больше ничего.
Там для мечтаний сладкое раздолье,
И на душе спокойно и легко.
Там под рубаху жёлуди залазят.
Мешают благородно отдыхать.
Лежать мешают. Вредные заразы.
Невольно вспомнишь бабушкину мать.
И цепи нет. Какие нынче цепи…
В металлолом стащили мужики.
И кот другой. Словечком не приветит.
Все для него в округе чудаки.
Поёт, наглец, лишь только за валюту.
Хотя кругом обычные рубли.
Ну, как же, господин… Зато через минуту,
Начнёт мурлыки выдавать свои.
Увидел в сумке у меня, наглец.
Коньяка литровую чекушку…
И сказки вспомнит, алконавт, хитрец.
Заблажит на полную катушку.
Да что, ему всего две капли надо.
Зато у дуба будет до утра ходить.
За пару капель разве не награда
Кошачьи сказки слушать и любить.
И пусть чуть-чуть котяра выпивает,
Зато душевный мой хранит покой.
Там утром баба в ступе прилетает…
Напрасно все зовут её ягой.

К вопросу о вкусах.

Лгуну одно словечко «ложь»,
Страшнее словоизверженья…
Строка, короткая, как нож,
Вот идеал стихосложенья!

Пела Наденька песню хорошую.

Пела Наденька песню хорошую,
Лился голос её, не спеша,
«Уходя, ничего не берите из прошлого»,
Тосковала девичья душа.
Летний воздух густой, без движения,
Только песня тревожно звенит
И земное презрев притяжение
Улетает куда-то в зенит.
На крылечке, жарой утомлённые,
Отдыхаем под песню твою.
В небо смотрим большое, бездонное,
Где мечтам и надеждам приют.
Распахнулась душа, распоясалась,
А на сердце и грусть, и уют…
Сердце с песней хорошей сосваталось.
Ах, как женщины наши поют.
Только, как же без прошлого. Наденька?
Ничего забывать не хочу.
Не крылечка, не песни, не садика...
Но я в небо гляжу и молчу.

Я всю жизнь такую осень ждал!

Голову любовью изувечив
И листву пиная на ходу,
В золочёный суматошный вечер
Лесом очарованный, бреду.
Как всегда, пришла случайно осень,
Где-то рядом длинные дожди.
Зонтики пока ещё не носим,
Но, придётся, к бабке не ходи.
А пока бушует бабье лето,
Чёрт те, что бессовестно творя,
И хмелеет старая планета
В этих пьяных красках сентября.
И любовь... гуляет на полянке,
Гриб нашла, и гордо машет мне.
Гриб знакомый - горькая поганка...
Городская… Факт, и резюме.

Улыбнись кареглазая мне.

Улыбнись кареглазая мне.
Ты сегодня такая хорошая.
Словно парус на синей волне
В этом ситцевом платье в горошину.
Это что у тебя за глаза?
Всё смотрю, не могу насмотреться я…
В них улыбка, печаль и гроза,
Всё что нашей любви соответствует.
Улыбнулась, и жизнь хороша…
И к тебе руки грешные тянутся,
И летит в поднебесье душа
За весёленьким ситцевым парусом.

Лилечка – умничка, Лилечка – дурочка,
Лилечка – солнце моё…
В жизни сегодняшней ты лишь снегурочка,
Таешь, как сердце твоё.
Дать бы ремня тебе, малую толику,
Жаль, не поможет ремень…
Веришь в какого-то сильного боженьку,
Только не веришь в людей.
Веруешь, сверху, мол, всё образуется,
Мол, человек – муравей…
Лилюшка, милая, не нарисуется…
Счастье халявное - не соловей!

В городе детства.

В шорохе шин резиновых
День прошуршал шутя.
В пухе трамвайные линии,
В пухе машины летят.
В гору тащусь автобусом
Как он кряхтит, старичок,
Школьным облезлым глобусом
Город упал на бочок.
Видно прохладу чувствует
В близкой ночной тишине
Бодро таксисты шустрые
Что-то сигналят мне.
Я по маршруту известному,
Пешком этот город прошёл
Ну, а сейчас, по честному,
Мне и в авто хорошо.
В шорохе шин резиновых
День прошуршал шутя.
В пухе трамвайные линии,
В пухе машины летят…

Вместо бега трусцой.

Когда бреду я под дождём,
Не очень чистый.
Меня скорей всего бомжом
Считают машинисты.
Махнут, с улыбкой поглядят,
Без всякой фальши,
Бывает, громко погудят,
И мчатся дальше.
А я иду, иду, иду…
Дождя, сдувая капли.
Как под уздцы себя веду,
Как Чарли Чаплин.
Я за водичкой на родник
Хожу по расписанью,
Не потому что так привык,
Не по призванью.
В башку втемяшилась мою,
Что очень нужно это.
И я хожу, хожу, скриплю,
Уже второе лето.
Трусцою бегать не резон,
Не очень модно стало.
И я брожу, на свой кордон…
Своё сгоняю сало.

И воздух словно анаша.

И воздух словно анаша,
И звёзды светят бесполезно.
И снова мечется душа,
То ввысь летит, то катит в бездну.
Когда же мне позвонишь ты,
Надежды лучиком искристым…
Чтоб расцвели зимой цветы
И чтобы дальше жить, со свистом.
И чтобы воздух чист и свеж,
Без посторонних ароматов…
И я живу звонком надежд,
Звонком признанья иль утраты.